Когда твой сын - гей: откровенный разговор с запорожанкой Ольгой Сторчай

Еще четыре года назад, как и большинство обычных украинцев, запорожанка Ольга Сторчай даже не знала, как расшифровывается аббревиатура ЛГБТ и не задумывалась о таких темах. Но однажды ее 14-летний сын Никита признался, что он гей. С тех пор мировоззрение Ольги полностью изменилось - она ездит на прайды, общается с такими же родителями, и делает все, чтобы представители ЛГБТ могли спокойно жить в нашей стране. 061 встретился с Ольгой за чашкой кофе и узнал ее историю.

“Я узнала, что мой сын гей, четыре года назад. Ему тогда было 14. Он пришел со школы грустный, расстроенный и чуть не плачет... это на него вообще не похоже, обычно он улыбчивый и веселый. Я удивилась и начала расспрашивать, что произошло. Оказалось, что он рассказал своим друзьям о своей ориентации, и кто-то из них его обидел. Он доверился людям, открылся, а они вот так поступили. Конечно, ему было очень больно. Мне сейчас болезненно это вспоминать, но мы это пережили”.

“Для меня это тоже было тяжело, я долго плакала. Но потом подумала: “Боже мой, я сейчас плачу, жалею себя, думаю, как мне жить дальше и будут ли у меня внуки, а ему вообще-то всего 14 лет и его не принимает общество, как же больно сейчас ему!”. Я поняла, что вообще не имею права думать о себе и жалеть себя. Я пришла в комнату, обняла его и сказала: “Я тебя очень люблю и всегда буду на твоей стороне, мне вообще все равно кого ты любишь и кого ты выбираешь”. Первое время он мне подсовывал разные книги на тему ЛГБТ, но я не хотела их читать. Мне было просто все равно, что об этом говорят, что пишут, какие находят причины, я знала, что все равно его люблю таким, какой он есть”.

“Два года назад, когда Никите было 16 лет, его избили на прайде (акции за права ЛГБТ, - прим. 061) в Киеве. Когда это случилось, я как раз была в АТО как волонтер. Мы тогда ночевали в зоне АТО, это было опасно, в предыдущие ночи по нашим позициям били “грады”. Получается, что из зоны АТО я вернулась невредимой, а в мирном городе Киеве чуть не убили моего ребенка. После прайда должен был стоять транспорт, чтобы увезти участников мероприятия. Но водители, узнав кого нужно везти, просто отказались работать. Поэтому автобусов не было, и люди не могли уехать от улюлюкающей толпы. Участники прайда просто рассыпались в разные стороны. На Никиту напали и сильно избили. Ему сломали нос, потерял много крови. Его спасла случайная женщина, которая затащила его в подсобку, спрятала от нападающих и вызвала врачей. Получается, я приезжаю в Запорожье с войны, и через два часа приезжает он - весь побитый шестнадцатилетний ребенок. Это был ужас. Я когда бываю в Киеве все хочу поблагодарить эту женщину, потому что она фактически спасла жизнь моему сыну”.

“А в следующем году я сама поехала на прайд. Знаете, я просто поняла,что нужно бороться за права людей. Я знаю его друзей, они классные люди, они талантливые, креативные, достойные члены общества. И то, что их общество отторгает, это проблема не их, а общества. Нужно бороться за права людей ЛГБТ-сообщества, чтобы они могли нормально жить. Моя мечта, чтобы эти люди, когда они любят друг друга, могли например идти за ручку по городу, как это можно делать в других странах. Чтобы они могли оформить свои отношения, ведь это так важно!! Жить все время в футляре - это очень трудно. У меня Никита открытый гей, его окружают замечательные люди. Он сейчас учится в Киеве, и у него в институте и на работе все знают, что он гей, и относятся к этому спокойно. Я хочу, чтобы все жили спокойно и свободно, и никто не подвергался насилию и унижениям”.

“Первое время я стеснялась задавать сыну какие-то вопросы на эту темы, даже самые простые. Например, “а есть ли у тебя мальчик?”. Я не знала, как вообще на эту тему с ним говорить, и не понимала, нужно ли ему это. Поэтому какое-то время мы просто жили, я все знала, но тему эту с ним не обсуждала. А потом я попала в “ТЕРГО” (сообщество родителей ЛГБТ-людей, - прим. 061) и поняла, что так нельзя, близкие люди должны разговаривать обо всем”.

“Никита меня много раз уговаривал сходить в “Гендер Зед” (запорожскую организацию, которая помогает ЛГБТ-людям, - прим. 061). Я все не хотела, говорила, что я и так его принимаю, мне незачем туда идти. А потом все же, решила разок сходить. Там были представители ЛГБТ и две мамы. Там было человек 25, каждый рассказал свою историю. Кого-то не принимают родители и выгоняют, кто-то боится признаться, потому  что родители очень гомофобные. У каждого своя история, и все эти люди живут с болью. Они обычные люди, такие же как и гетеро. Работают, учатся строят карьеру и создают семьи. Почему они должны свою единственную жизнь проживать с этой болью? Ребята сказали мне: мы так завидуем Никите, что у него такая мама, которая его принимает. Мы все так подружились, я когда я оттуда ушла, сказала сыну: “Никита, мой мир перевернулся!”. Так я узнала, что есть такое родительское движение как ТЕРГО и сразу включилась в его работу. Это уже моя семья. Я надеюсь, что это прочитает какая-то мама, которая уже знает и живет с этой болью и придет к нам. Очень важно, чтобы было, с кем поговорить”.

“За четыре года мои мир полностью изменился. Еще четыре года назад я понятия не имела, что такое ЛГБТ. Я все никак не могла запомнить эти буквы, и что они значат. Это же было совсем недавно! Но теперь это все пережито, и я открыто могу об этом говорить. В Фейсбуке поставила фотографию с радужным флагом. Ожидала плохих отзывов от запорожских моих друзей, тем более, что френдов в Фейсбуке у меня много - почти 5 тысяч. И такие отзывы были, но большое количество людей меня поддержало. Я была приятно удивлена. Меня поддержали люди, которые не имеют никакого отношения к ЛГБТ-движению, они уже в душе европейцы, они нормальные люди. Это открытие для меня стало таким приятным, что все резкости, которые мне писали, уже были не страшны”.

“Мне кажется, главная сила - в любви. Ты же любишь своего ребенка. У нас в организации есть одна девочка, у которой мама верующая. И она отвергает своего ребенка. Мне кажется - ну как же так, ведь бог есть любовь, вам это говорят каждый день, когда вы ходите в церковь. Ну так проявляйте эту любовь! А уж своих детей любить - это же так просто! У меня ни на секунду не было мысли, что я своего сына больше не люблю, или не хочу видеть”.

“Я думаю, что если бы больше ЛГБТ-людей открывалось, то и общество бы менялось. Все бы видели, что это нормальные люди, они не несут никакой опасности. В школе моего сына он знал еще 4 человека, принадлежащих к сообществу ЛГБТ. А сколько таких, кто не открылся! Нужно людям доносить информацию, что это не распущенность и не болезнь, что люди такими рождаются, какой их процент в мире, (а это почти 10 процентов!), и как они живут в других странах. Люди страшатся того, чего они не знают, и с чем не сталкивались. Когда у них есть информация, отношение меняется. Поэтому об этом нужно говорить”.

“Мой сын сейчас учится в Киеве. Он веб-дизайнер, отлично рисует, пишет музыку, знает английский и немецкий языки, сейчас учит датский. Никита готовит программы для одного телепроекта, рассчитанного на Европу. В них он рассказывает европейцам о нашей стране, о войне, продвигает Украину в Европе. Он очень добрый человек и хороший друг. Пока он учится только на первом курсе и ему очень нравится учиться. Он много работает и развивается. О переезде в Европу, чтобы иметь возможность создать семью, он пока не думает. В силу возраста, наверное. Он настроен на борьбу, хочет жить свободно в Украине и надеется, что здесь это будет возможно”.

Записала Татьяна Гонченко, фото автора и из архива Ольги Сторчай