"У меня вообще отсутствует такое понятие - "свои люди" и "чужие люди": первое большое интервью главы Запорожской областной прокуратуры

Сергей Спильнык уже почти 25 лет работает в органах прокуратуры.  В апреле 2023 года он возглавил Запорожскую областную прокуратуру после увольнения Виктора Приходько. В первом большом интервью Спильнык рассказал, как получил эту должность, какие изменения произошли в структуре прокуратуры с начала полномасштабной войны, какие преступления против детей фиксируют в оккупации, справедлив ли приговор для Балицкого, а также кто должен привлекать к ответственности российских преступников.

Часть запорожского общества с каждым новым назначением руководителя областной прокуратуры возмущалась, что это не местный человек, им нужно больше времени, чтобы узнать о проблемах в регионе, оценить политический контекст, познакомиться с элитами. Если мы правильно поняли, то вы большую часть жизни проработали в Запорожской области. Вы родились здесь?

Да. Я сам родился в городе Запорожье. Здесь учился, окончил Запорожский государственный университет по специальности "правоведение". Свой трудовой путь в органах прокуратуры начал в 1998 году с должности следователя прокуратуры района, затем был назначен старшим следователем по особо важным делам городской прокуратуры. Я расследовал все категории преступлений: должностные, изнасилования, убийства, в том числе с особой жестокостью. На тот момент еще действовала так называемая "расстрельная" статья. Казнить по этим уголовным делам никого не казнили, а вот пожизненное лишение свободы по результатам моего расследования преступники получили.

Позже перешел на надзорную деятельность за органами внутренних дел. В 2004 году, а мне было тогда 27 лет, был назначен прокурором Васильевского района. В конце концов на эту должность я дважды назначался - пережил все важные проверки после первой "прокурорской пятилетки" и был рекомендован на второй срок. С 2010 года я десять лет работал в аппарате областной прокуратуры. В 2020 году был назначен заместителем руководителя Днепропетровской областной прокуратуры. В Днепре я проработал 2,5 года, а в апреле 2023 года вернулся в родной город и возглавил Запорожскую областную прокуратуру.  Кстати, у меня 3 сентября будет юбилей в 25 лет, как я работаю в органах прокуратуры.

Насколько вы были морально готовы, чтобы занять это кресло сейчас, в военное время, с учетом того, что 75% территории оккупировано? Были ли какие-то сомнения?

Никаких сомнений не было, но было понимание повышенной ответственности, необходимости оправдания доверия. Я очень ответственный человек, и в первую очередь, что самое важное - перед собой. Я для себя решил, что сразу должен показать реальный результат. В связи с тем, что почти 75% территории, как уже верно отмечено, оккупировано, существует вероятность того, что возможно мне не все удастся, потому что не та экономическая ситуация, кто-то сбежал, не все работает. Между тем для себя я решил, "если не я - то кто?", а значит просто нужно работать в русле вызовов общества и реалий сегодняшнего дня. Я знаю область, знаю людей, знаю коллектив. В своем приветственном слове, когда меня представлял коллективу и обществу заместитель главы Офиса Генерального прокурора, я сказал, что мне не нужно изучать коллектив, людей, территорию. Я считаю, что можно сразу начать работать на полную, как это должно быть.  И действительно, я здесь дома, все меня знают, я всех знаю, и мне очень комфортно в этом плане.

Расскажите нам секрет, как вообще происходят назначения такого уровня. Есть ли какой-то конкурс, или это собеседования, или нет ни того, ни другого, а в Офисе Генпрокурора просто есть папки с кандидатами?

Это вообще очень сложно. Мое назначение проходило в несколько этапов. Сначала были беседы, неоднократные, с несколькими должностными лицами по направлениям прокурорской деятельности, затем по вопросам внутренней безопасности, по другим вопросам, например, уровень интеллектуальной зрелости и тому подобное.  Затем я проходил полиграф. Кстати, для меня это впервые и это очень интересная процедура с научной точки зрения. Ну и конечно, потом уже окончательно было собеседование с Генеральным прокурором 

Чтобы вы понимали, мне не было известно, на какую именно должность рассматривается моя кандидатура. Сначала идет отбор, достойно ли лицо вообще занять должность такого уровня. Генеральный прокурор задавал множество вопросов по Днепропетровской области, по тем направлениям, по которым я организовывал работу. Фактически я презентовал карту деятельности, рассказал об оперативной обстановке, что мы делаем, что уже было сделано. Потом он меня спросил: "А что вы знаете о Запорожье?". Мы пообщались о власти, о местности, о людях, этнической составляющей, о коллективе Запорожской областной прокуратуры. Он очень основательно подошел к собеседованию, сам генерировал вопросы. В конце сказал, что подумает и примет решение.

На следующий день меня снова пригласили и спросили, согласен ли я вернуться в Запорожье, чтобы возглавить областную прокуратуру. Я сказал, что конечно готов, если мне это доверят. Жена моя, правда, не очень обрадовалась этой новости, но она всегда поддерживает мой выбор, каким бы он ни был.

А были вообще мысли о том, что "куда угодно, только не Запорожье"?

Нет, у меня такого не было. Я точно понимаю всю сложность ситуации, которая есть сегодня в регионе, но прятаться от трудностей - это не моя история. Оставлять свою родную землю в сложные времена, в условиях войны - это не государственная позиция!

Обычно, каждый новый руководитель прокуратуры он делает какие-то кадровые перестановки ближайшего окружения. У вас пока состав заместителей не изменился с предыдущего руководителя. Все еще впереди или вам комфортно работать с существующей командой?

Смотрите, у меня вообще отсутствует такое понятие - "свои люди" и "чужие люди". Это не первая моя серьезная административная должность и я всегда старался работать с теми людьми, которые в настоящее время оказались в этом коллективе. Другой вопрос, когда кто-то не может, не хочет, меня не слышит, не понимает, кто не способен как-то трансформироваться, работать над собой.

Для меня важно, чтобы все выполняли свою работу. Это не моя частная контора, не частная прокуратура. Все люди, которые работают, они все "мои". Я за всех отвечаю. Конечно, мы разные, имеем свой темперамент. Нужно изучить и знать человека, видеть, чувствовать, какой участок работы ему можно поручить, чтобы он смог себя по максимуму раскрыть. 

По этому поводу у меня есть история из жизни. Когда я работал здесь начальником управления, так случилось, что в одном из отделов остались на месте только два человека, потому что все остальные заболели. Хочу заметить, что объем работы при этом у нас не изменился. Как всегда нужно готовить много документов, составлять доклады на генерального прокурора, ответы на обращения и много всего другого. Помню, что каждый день я подписывал где-то до 30 содержательных документов, которые готовили эти двое.

Командой в три человека мы проработали больше недели и я был поражен, что они со всем справились, хотя было трудно, и возможно иногда не идеально. Этих двух работников я увидел с другой стороны. Теперь я понимаю, что подобные ситуации часто раскрывают скрытый потенциал людей и помогают строить сильные команды.

Это к чему я говорю? Иногда в определенных обстоятельствах человек способен мобилизоваться и выдать такой результат, что никто даже и представить не мог. Поэтому надо каждому давать шанс себя проявить.

В связи с полномасштабным вторжением, как изменилась штатная численность в органах прокуратуры? Ощущаете ли вы нехватку кадров?

Фактически штат в численном показателе вообще не изменился. Как было по штатному расписанию 403 прокурора, так и осталось. Из них 130 должностей - это аппарат областной прокуратуры, остальные - окружные. Но конечно, военная агрессия побудила несколько пересмотреть структуру, поэтому с началом военных действий создан специальный отдел противодействия преступлениям в условиях вооруженного конфликта. Для его наполнения мы перераспределили людей тех подразделений, которые сейчас, во время войны, не так загружены.

Конечно, есть нехватка людей. Сейчас у нас до 35% вакансий. Имеем фактически 128 вакантных должностей прокуроров, из которых 112 - в окружных прокуратурах, 19 - в аппарате.

А что произошло с окружными прокуратурами в области, например, Бердянская, Мелитопольская и другие, их расформировали?

Нет, нет, нет, нет, ни в коем случае. С началом полномасштабного вторжения с большими усилиями, но сделали эвакуацию и все эти окружные прокуратуры находятся в Запорожье. Окружные прокуратуры Запорожья так сказать, потеснились, и, например, сейчас в их зданиях разместились одновременно еще две, или иногда и три прокуратуры. И там сидят по четыре и более человека в кабинете, где раньше сидел один, два человека. Трудно, но в таких условиях и работают. Но я честно скажу, что это негативно не повлияло на результаты работы, о которых не стыдно сообщать обществу и докладывать руководству Офиса Генерального прокурора.

А как именно изменилась работа? Стало больше нагрузки?

У нас сейчас два основных отдела, которые заняты непосредственно военными преступлениями - это отдел надзора за региональным органом Службы безопасности и отдел противодействия преступлениям в условиях войны, о котором ранее я уже рассказывал. Для понимания "отдел войны" осуществляет процессуальное руководство в уголовных производствах по фактам нарушения законов и обычаев войны (ст. 438 Уголовного кодекса Украины), а отдел, который надзирает за Службой безопасности - это в первую очередь преступления против основ национальной безопасности Украины. Мы фактически одни из лидеров в государстве по расследованию и направлению в суд обвинительных актов по уголовным производствам этой категории.

В отделе противодействия преступлениям в условиях войны работают ребята, которые очень преданы своему делу, патриотичны. Они после каждого "прилета" выезжают на место происшествия, работают на уровне со Службой безопасности, Национальной полицией, с минерами, с ГСЧС-ками.  Несмотря на большую нагрузку и риски, мы справляемся.

Сейчас отдел по надзору за СБУ, где по штату работает 5 человек, мы усилили работниками командированными из окружных прокуратур, территория которых сейчас во временной оккупации. Но все равно очень трудно. Например, на 1 января 2022 года работник этого отдела был процессуальным руководителем в 50 уголовных производствах, а сейчас его нагрузка увеличилась до 250, то есть в 5 раз (!) А это же не просто сидеть и вычитывать материалы производства, перелистывая страницы, нужно еще и досконально поддержать публичное обвинение. Они каждый день, с утра до ночи едва успевают объехать районные суды областного центра.

Сейчас в этих двух отделах работает 18-19 прокуроров, которые большую часть времени проводят не в кабинетах, а на осмотрах места происшествия или в судах.

Недавно мы получили приговор по Балицкому - 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества с запретом занимать административные должности. Это, так сказать, "заочный приговор" по специальной процедуре. Я считаю, приговор серьезный, здесь я доволен.

А почему по Балицкому приговор был именно за коллаборационную деятельность, а не, например, еще и госизмену? И можно ли было запросить больший срок - пожизненное лишение свободы? Вот недавно был прецедент такой с прокурором Николаевщины - предателем Германом...

Балицкого судили за коллаборационную деятельность и за действия, совершенные с целью насильственного изменения или свержения конституционного строя, а не за государственную измену. По этим статьям мы требовали максимальный срок. Можем даже при вас все сверить (Сергей Спильнык открывает Уголовный кодекс Украины и зачитывает наказание по статье 110 ч. 2 и статье 111-1 ч. 5).

Вы упоминали о прокуроре из Николаева, то у него была государственная измена, потому что он действующий прокурор на момент совершения преступления. Это квалифицируется как деяние, умышленно совершенное в ущерб суверенитету, территориальной целостности государства, шпионаж, переход на сторону врага в период вооруженного конфликта, оказание помощи представителям агрессора в проведении подрывной деятельности против Украины. По этой статье наказание в виде лишения свободы на срок 15 лет или пожизненное лишение свободы с конфискацией имущества.

То есть к Балицкому такого нельзя было применить?

Нельзя. Он находился на временно оккупированной территории, где возглавил оккупационную власть и организовал так называемый "референдум", тем самым вредил суверенитету. А тот субъект, о котором вы спрашиваете, находился на официальной государственной работе, принимал присягу, но предал в пользу агрессора.

Но ведь он был на момент полномасштабного вторжения действующим депутатом областного совета, а до этого не один созыв нардепом?

Это все есть, это характеризует личность, но не влияет на квалификацию, и охватывается именно той статьей, которую я вам зачитал и по которой Балицкий осужден. К счастью, у него не было доступа к секретной информации. Я уверен, что он получил заслуженный и суровый приговор, но это еще местный суд вынес, и поскольку у него есть адвокат, то я считаю, что он будет писать апелляцию. Это его право, пусть пишет.

А вы думаете, что будет апелляция?

Я уверен, что будет. Потому что он по максимуму получил. С полной конфискацией всего имущества - бизнес, машины, дома, недвижимость. Там в приговоре это все есть.

К сожалению, в Запорожской области есть прецеденты, по полицейским-предателям, судьям-коллаборантами. Есть ли в ГБР производства и известно ли вам о таких фактах среди работников прокуратуры и сколько их?

Слава Богу, но я считаю это норма, что все кто давал присягу прокурора, все выехали, все работают на подконтрольной Украине территории. Есть у нас 5-7 человек, которые во время военной агрессии уволились из органов прокуратуры и остались на оккупированной территории.  У каждого из них на это была своя причина: кто-то имеет родителей преклонного возраста, у кого-то дети-инвалиды и их невозможно физически вывезти. К сожалению, я не знаю об их дальнейшей судьбе - работают они вообще где-то или нет, но точно, что никто из них активную позицию противоукраинскую не занял. По крайней мере мне об этом ничего неизвестно.

Прокуратура стабильно отчитывается о приговорах суда в производствах о государственной измене, коллаборационной деятельности. В связи с тем, что там львиная доля таких приговоров была объявлена заочно без участия обвиняемых, какой вы видите реальную перспективу таких приговоров? Если эти люди окажутся на подконтрольной Украине территории, эти приговоры они автоматически вступают в силу или есть вариант, когда обвиняемые могут запросить повторное/новое рассмотрение?

Процедура обжалования приговоров предусмотрена уголовным процессуальным законодательством для каждого, в отношении кого такое судебное решение принято. Установлены четкие сроки на внесение апелляции, которые по уважительным причинам по ходатайству жалобщика могут быть восстановлены судом.

Поэтому, конечно, каждый человек может сказать, что "я ничего не видел, ничего не знаю, не принимал участие", поэтому, пожалуйста, идите в суд, доказывайте свою невиновность.

Могут ли привлечь к коллаборационистской деятельности, людей не занимающих руководящие должности, но работающих в органах оккупационной власти - учителя, медики, спасатели?

Это очень дискуссионный вопрос, но очень своевременный. Мне такой вопрос неоднократно задавали, в том числе, и наши иностранные партнеры. Все мы понимаем, что людям на временно оккупированных территориях надо жить, работать, кормить семьи, детей, родителей и так далее. И это не является преступлением. Даже если человек получил российский паспорт, а мы все знаем, что их к этому принуждают, это не является преступлением.

Если лицо не делало активных, осмысленных действий по установлению, утверждению российской оккупационной власти, оно не будет привлечено к ответственности и это не преступление, в случае если оно просто там работало.

Однако, например, если человек пошел работать учительницей или директором школы и дал указания полностью из библиотеки забрать украиноязычные учебники, сжечь их и переделал учебную программу на следующий 2023-2024 год по российским стандартам, то здесь уже другое дело. Дети - это наше будущее и это очень опасно насаждать эту российскую идеологию несовершеннолетним. Я уверен, что должны отвечать те, кто внедрял оккупационную власть, имел антигосударственные умыслы.

Наверное вам известна эта последняя история с убитыми подростками в Бердянске, которая всколыхнула общество. Сколько с начала полномасштабной войны было уголовных производств по преступлениям против несовершеннолетних на временно оккупированной территории? Что самое сложное в расследовании таких производств?

Да, конечно, с первых дней полномасштабного вторжения и агрессии против Украины, оккупанты совершают преступления, в том числе по отношению к детям на территории нашего региона. Это и убийство, увечье, депортация, похищение, уничтожение объектов инфраструктуры (учебные заведения, больницы), милитаризация детей, коллаборационная деятельность, а именно внедрение стандартов образования РФ, уничтожение украинской идентичности на оккупированных территориях. Сейчас есть почти 150 уголовных производств, а в них почти 300 правонарушений.

По цифрам - 55 уголовных производств по уничтожению объектов инфраструктуры, 65 уголовных производств - это именно преступления против детей. В частности, убийства, ранения, увечья, похищения. По факту депортации детей у нас зарегистрировано 5 уголовных производств. Есть у нас один случай, он почти один на всю Украину - это вовлечение в вооруженный конфликт, когда несовершеннолетних оккупанты заставляли обустраивать пункты своих блокпостов.

Что касается уголовного производства по убийству двух подростков из Бердянска, то следствие в нем продолжается и находится на моем личном контроле. К сожалению, детали сейчас рассказать не могу, потому что существует тайна следствия. С учетом того, что это оккупированная территория, довольно сложно собирать доказательства, в том числе допрашивать свидетелей, устанавливать объективную картину и выяснять все на месте.

В целом очень сложно назвать точную цифру преступлений против детей, потому что потерпевшие лица, а это родители, законные представители не всегда обращаются к нам с такими заявлениями из-за страха, определенных опасений последствий, иногда нет возможности, в том числе не везде работает наша связь.

Расскажите, какая судьба сейчас у дела так называемого запорожского "смотрящего" Евгения Анисимова. Он где сейчас находится?

Все те доказательства, которые были собраны во время досудебного расследования, есть в материалах уголовного производства, которое еще рассматривается в суде.  Анисимов содержался в СИЗО, но где-то за последние полгода, я знаю, что суд в связи с его длительным предварительным заключением, изменил ему меру пресечения на залог в 2 миллиона 147 тысяч гривен.

Так вот, в настоящее время процессуальный руководитель, который поддерживает публичное обвинение, никаких заявлений о нарушениях обвиняемым обязательств не делал. Нам не достаточно принципиально, что какое-то лицо просто "сидит", нам важно, чтобы правосудие победило. Пока он ходит в суд, реагирует на вызовы, то все по закону, а если он перестанет это делать, то залог возвращается в доход государства, его объявляют в розыск, находят, решают вопрос о взятии под стражу и все продолжается. Я думаю, он точно не заинтересован, чтобы залог перешел в доход государства, а его снова поместили в СИЗО. На сегодня он никакого негативного влияния не имеет, а пребывание под стражей - это исключительная мера пресечения, которая должна применяться в тех случаях, когда другие не могут обеспечить надлежащее поведение обвиняемого и оперативность судопроизводства. В этом случае все по закону.

Как сейчас происходит взаимодействие региональных прокуратур, Запорожской, в частности, с прокурорами Международного уголовного суда по делам по военным преступлениям. Сколько таких преступлений зафиксировано по Запорожью и Запорожской области?

Сейчас сведения о более 7 350 эпизодов военных преступлений внесены в Единый реестр досудебных расследований.  Относительно взаимодействия с международным уголовным судом, то мы не являемся субъектами, которые непосредственно с ним сотрудничают. У нас центральный субъект - это Офис Генерального прокурора. Мы предоставляем им полную информацию о нашей текущей деятельности. Некоторые наши сотрудники ездят на обучение и тренинги совместно с работниками МУС и международного сообщества, которое нам помогает, в частности, представителями ООН, Красного Креста и так далее. На таких мероприятиях мы в основном обмениваемся опытом, но что касается предоставления доказательств в МУС - то это только через Офис Генерального прокурора. Они их собирают, систематизируют и готовят отчет для представительства МУС. И это касается всех военных преступлений.

Как вы считаете, реально ли привлечь к ответственности российских преступников? И какой суд должен рассматривать такие преступления - украинский или международный?

Я хочу, чтобы вы поняли и донесли до наших читателей самое главное: мы пытаемся нашей командой зафиксировать все преступления. Иногда даже это делается не для того, чтобы конкретно кого-то привлечь к ответственности, а для того, чтобы все было охвачено. Есть убеждение, что когда будет МУС все эти факты будут положены в основу обвинения, в том числе с последующей выплатой репараций.

Относительно второй части вашего вопроса, да, МУС должен этим заниматься. Мы как минимум заинтересованы. Я думаю, что все военные преступления должны рассматриваться в Международном уголовном суде, чтобы никто не смог потом обвинить нас в предвзятом отношении. Да, это будет очень долго, вспомнить хотя бы практику с малайзийским "Боингом", где почти три года рассматривали дело. Европейцы они очень придирчивы, им нужно все проверить и исследовать, потому что они очень ценят свою добродетель и кристальность. И это действительно очень важно.

Ну и хочу завершить словами, что каждый из нас на своем месте ответственно делая свое дело приближает нашу общую Победу! Слава Украине!